СОЛДАТ

Бомбёжки

Просёлочная дорога, по которой шла колонна машин, была ровной и «мягкой». Солдаты особой тряски не чувствовали и поэтому многие дремали, темнота и равномерный гул моторов уводили бойцов в мир сновидений.

Вдруг, колонна остановилась. Послышался нарастающий леденящий душу вой пикирующих самолётов и сброшенных бомб. 

Люди быстро выскакивали из машин, и ошалело метались вокруг автомобилей. С разных сторон раздавалась команда: «Ложись!», но в этой смертельной круговерти, никто её не слышал, и продолжалось хаотичное движение.

Молодой сержант-связист пытался хватать и валить на землю своих подчинённых, но чья-то сильная рука схватила его самого за шиворот и, как котёнка, кинула в кювет. Упав, Виктор вжался в землю, как загнанный зверёк, и стал рассматривать происходящее вокруг.

Бомбы странным образом падали с одной стороны дороги, не задевая машины. Но вот, земля под Виктором содрогнулась, и сверху на него посыпались тяжёлые комья земли.

— И до нас достало, — произнёс чей-то сожалеющий голос.

Сколько длилась бомбёжка, никто не знал, но казалось, этот ад длился вечность. Самолёты, избавившись от своего смертоносного груза, удалялись в западном направлении, а на поле медленно спускались парашюты с догоравшими осветительными ракетами.

На какое-то мгновение наступила тишина.

Так же неожиданно и одновременно начались раздаваться разные команды. Солдатская масса опять зашевелилась, одни направлялись к своим машинам, кого-то из раненых вели под руки, других перевязывали сидя на земле. Командиры батарей подсчитывали потери. Артиллерийский дивизион в целом не пострадал. Собрав людей, колонна продолжила движение.

*  *  *

От тёплого тумана, нахлынувшего с юга, снег посинел, собрался в ледяные крупинки и просел, под ним зажурчали ручейки. Вместо январских вьюг по Украине зашумели дожди. Всё говорило о том, что весна будет ранняя и чернозёмные поля и немощёные дороги превратятся в сплошное вязкое месиво.

Моросил дождь. Солдаты шли по обочине, таща на ногах черную грязь. Они устали на руках катить пушки, подталкивать натруженными плечами застрявшие в грязи грузовики. От натуги выли моторы, колеса машин закапывались в грязь. Груз перекладывали на солдатские плечи и люди, еле волоча ноги, несли на себе оружие, боеприпасы и свой солдатский скарб. Лошади, выбиваясь из сил, плыли по брюхо в грязи.

Кажется, этой дороге нет конца. Промокшая шинель сдавливала грудную клетку, от постоянной тяжести барабанов с кабелем онемели плечи, ощущалась постоянная боль в позвоночнике. Давно притупилось чувство страха и опасности. Пролетавшие мины и снаряды уже не замечались, и лишь разорвавшиеся вблизи принуждали плюхаться в жидкую землю.

* * *

— Сержант Чертовских, взять двух бойцов и срочно наладить связь командиру дивизиона с НП.

— Есть! – коротко ответил сержант и выбежал из блиндажа.

Подойдя к расположению взвода, Виктор окинул взглядом оставшихся подчинённых. Трое.

— Ефрейтор Тресков и рядовой Лисовский… — сержант не успел продолжить, как сзади раздался голос командира взвода.

— Тресков, со мной! Быстро!

Как не хотел Виктор брать с собой рядового Авербуха. Во взводе вообще никто не хотел вместе с ним ходить на задания. Слабак и нытик. Сержант неоднократно писал рапорта о переводе из взвода этого солдата. Но, непотопляем Авербух, служит до сих пор.

— Рядовые Лисовский и Авербух, полный комплект связи и за мной.

Нагрузившись катушками и телефонными аппаратами, группа выдвинулась на задание.

Тяжело дыша, поминутно падая в чёрную жирную грязь, Авербух задерживал движение группы.

— Аркаша, — хрипло крикнул Лисовский, — опять ты мне достался в напарники. Я тебя когда-нибудь утоплю в это грязи.

— Товарищ Лисовский, я… — рядовой Авербух хотел возразить.

— Не якай, давай катушку, а то мы все под трибунал пойдём.

Лисовский взвалил одну из катушек Авербуха на плечо, а тот, отшатнулся назад и плашмя упал в грязь.

— Твою дивизию мать, — сержант плюнул и крикнул, — вставай быстро, а то сам прикончу, прямо здесь.

Авербух попытался быстро встать, но у него разъехались ноги и он теперь упал в грязь на колени. Виктор схватился за автомат. Упавший, как на пружинах вскочил и смешно передвигая ногами, поспешил вперёд.

*  *  *

После завершения Корсунь-Шевченковской операции, артдивизион, в котором служил сержант Чертовских Виктор, был переброшен в район города Сарны.

Едва взвод развернул узел связи, как в небе появились немецкие самолёты и начали бомбить расположение дивизиона. Самолёты выстроились один за другим и, заходя со стороны солнца, приступили к своей смертоносной работе. Бомбёжки продолжались и днём и ночью.

— Товарищ сержант, — рядовой Авербух, обращаясь к Виктору, отряхивал от земли шинель, — а немец, таки, очень аккуратен.

— Вы о чём? – не понимая, к чему клонит солдат, спросил сержант.

— А Вы обратили внимание, на минутку, что нас не бомбят во время обеда? Фрицы тоже хотят кушать.

— Ай да Аркаша, — выкрикнул кто-то.

— Надо подумать, — Виктор и правда задумался. – Надо зафиксировать по времени.

— Таки я уже зафиксировал, — Аркадий достал из кармана шинели мятый лист бумаги. – Вот, всё точно. Они как по часам работают.

Сержант взял листок и стал внимательно изучать написанное.

— Молодец, молодец, — Виктор сложил бумагу и улыбаясь добавил, — пойду доложу командиру.

— Аркаша, теперь жди медаль, — рядовой Лисовский хлопнул товарища по плечу.

— Товарищ лейтенант, — помком взвода обращался к командиру, — разрешите доложить.

— Да. Что у вас там? Личный состав накормлен? – лейтенант Шкуратов попытался принять серьезный вид, но у него как всегда это не получилось.

— Как раз по этому поводу я хотел доложить.

— Слушаю Вас, сержант.

— Рядовой Авербух провёл наблюдения за регулярностью бомбардировок и вычислил…

— Что заняться больше нечем?

— Разрешите закончить доклад, — Виктор сдвинул брови.

— Да, да, конечно, — Шкуратов почувствовал себя в неудобном положении.

— Немцы бомбят как по расписанию, и явно с перерывами на приём пищи.

— Так. И что это нам даёт?

— Так мы можем время нашего обеда совместить с их обедом, и всех накормим спокойно и без бомбёжек.

— Хорошая идея, — лейтенант улыбнулся. – Договаривайся с поварами. Да, ещё.

— Слушаю, товарищ лейтенант, — суровость с лица сержанта спала.

— Отправь кого-нибудь потолковей в штаб бригады, надо получить телефонный кабель.

— Так у нас сейчас один «толковый», это рядовой Авербух.

Оба засмеялись.

Отправив рядового Авербуха за оборудованием, Сержант Чертовских направился на кухню договариваться с поварами об изменении расписания приёма пищи. До боли знакомый звук резанул по ушам. Виктор обернулся и увидел, пикирующий немецкий самолёт. Не двигаясь, смотрел он на чёрный силуэт машины, видел, как отделилась бомба, и понял, что она упадёт рядом с ним. Не раздумывая, сержант бросился под стоявшую рядом полевую кухню. Рвануло так, что земля заходила ходуном. Виктора оторвало от земли и бросило в сторону, наполовину засыпав землёй.

Голова гудела, как церковный колокол. Тошнота подступила к горлу. Хотелось зажать голову руками и прекратить звон, но одна рука была засыпана землёй. Звон, звон…

Он начал шевелиться и, наконец, освободил руку. Работая обеими руками, стал откапывать себя. Обратил внимание, что кухня лежит рядом на боку, метрах в десяти воронка от бомбы.

— Славненько, — тихо проговорил, удерживая тошноту.

Поднялся на ноги, шатаясь, как пьяный, подошёл к воронке. Хотел присвистнуть от увиденного размера, но не получилось. Со дна поднимался то ли пар, то ли дым. Воронка стала быстро заполняться водой.

Подбежавший старшина Димура, подхватив Виктора под руку, отвёл его к сараю. Сидя у стенки, контуженный сержант понял, что бомбёжка продолжается, а он ничего не слышит. Старшина показал, как надо делать глотательные движения и объяснил, что скоро всё пройдёт.

Но прошло всё только через четыре дня. Звон в голове прекратился и вернулся слух.

Бомбёжки продолжались каждые день и ночь. Мысли в это время одолевали солдата самые плохие. Кому хотелось умирать «за непонюх табаку», когда тебя убивают, а ты ничего не можешь сделать. Одни в этой ситуации управляли своим страхом, другие поддавались панике, и бегали с ошалелыми глазами.

Особенно угнетали ночные бомбёжки. Ничего не видно, но зато очень хорошо слышно: вой сирен, гул самолётов, свист падающих бомб и разных предметов, сброшенных с самолётов, типа кусков рельс и пустых бочек. Становится не по себе от этих психических атак, в душе человека происходит смятение и приходит чувство безысходности.

После серии ночных бомбардировок Виктор потерял сон, аппетит, появилась апатия ко всему.

Бульбовцы

Через неделю сержанта Чертовских вызвал начальник связи дивизиона.

— Поступаете в распоряжение старшины Димуры. Возьмите четыре человека и вооружитесь автоматами и гранатами, — отдал распоряжение капитан.

Виктор подумал, что предстоит серьезное задание.

— Что мы будем делать? – задал он вопрос начальнику связи.

— Поедете за картошкой, — коротко ответил капитан, — Димура всё объяснит.

Прибыв с людьми к старшине Димуре, предположение о серьёзном задании ещё больше укрепилось. Встречавший их высокий и широкоплечий старшина был похож на былинного воина из детских книжек, но вооружён был не мечом и копьём, а автоматом, наганом и гранатами, висевшими на поясе.

— В том районе, куда мы поедем, замечены «бульбовцы», поэтому, всем быть постоянно наготове, — пояснил Димура в ответ на взгляды подчинённых.

Неспеша, трёхосный «студебеккер», на котором разместилась команда, уверенно преодолевал весеннюю распутицу. Погода стояла пасмурная, но в воздухе всё отчётливее чувствовалось приближение тепла.

Вскоре, за очередным перелеском показался хутор. Машина остановилась. Все внимательно вглядывались в разбросанные вдалеке строения. Ни одной живой души. Старшина вылез из кабины, быстро забрался в кузов и лично проверил у всех оружие.

— Быть начеку, — вновь напутствовал Димура, — в любой момент быть готовым к бою.

Возвращаясь в кабину, старшина обернулся к команде и весело добавил:

— Не дрейфь, ребята, прорвёмся.

Хутор проехали без приключений. Ни один человек не попался на дороге. Странная тишина висела в воздухе.

Километра через четыре подъехали к селу. Сразу обратили внимание, что все строения были целыми, как будто и войны здесь не было. На улице проходили люди, опасливо бросая взгляды на машину и вооружённых людей. Несколько детишек облепили остановившийся «студебеккер». Старшина что-то спрашивал у местных, и, получив нужный ответ, дал команду продолжать движение.

Остановились у большого деревянного дома с палисадником. Димура выскочил из кабины и направился к дому.

— Можно курить, — и уже обращаясь к Виктору, добавил, — людей не отпускать!

Не прошло и десяти минут, на крыльце дома появился Димура в сопровождении невзрачного мужичка, который на фоне старшины казался карликом. Разговаривая на ходу, они подошли к машине и Димура предложил своему спутнику занять место в кабине, а сам быстро, перемахнув через борт кузова, устроился на откидной лавке.

Выехав за околицу, двинулись по просёлочной дороге, которая привела в небольшую деревню. Недалеко от хозяйственных построек виднелись бурты картофеля. Машина остановилась у одного из начатых буртов, вылезший из кабины представитель местной власти указал на него рукой.

— Туточки набирайте.

Все дружно принялись за работу. Откинули задний борт, двое насыпали картошку в корзины, двое подавали их на машину, а старшина с сержантом рассыпали овощи по кузову.

В это время из деревни подошёл белый, как лунь старик в свободно свисающей одежде их домотканого полотна. Старик низко поклонился и, увидев среди военных гражданского, подошёл к нему и осведомился, сколько будут брать картофеля.

— Нехай набирають машину, — сказал сопровождающий, взял старика под руку и отошёл с ним в сторону.

Через час работа была завершена. Собрали в кучу оставшуюся картошку, прикрыли её соломой и стали собираться в обратную дорогу. Местное начальство посадили в кабину, остальные устроились наверху, на укрытой соломой картошке и приготовили оружие.

Проехав поле, углубились в небольшой лес. Напряжение возросло. Виктор подумал, что очень хорошее место для засады. Лес подходил к концу, появилась надежда без осложнений проскочить это неприятное место.

Спереди по автомашине ударила автоматная очередь. По правому борту заработали сразу несколько автоматов, зазвенели стёкла, по кузову «щёлкали» пули. Машина продолжала движение, солдаты короткими очередями вели огонь по нападавшим.

— За мной! – старшина подал команду и спрыгнул с машины, продолжавшей движение. Все последовали за ним, стреляя на ходу. Быстро развернулись в цепь и короткими перебежками двинулись в сторону противника, оттесняя его от машины.

Нападавшие, отстреливаясь, стали уходить в глубь леса. Вскоре стрельба прекратилась. Разбившись на три группы, готовые в любой момент открыть огонь, солдаты отправились вслед за машиной.

Выбравшись из леса, увидели машину. Шофёр возился у заднего колеса.

— Товарищ старшина, — начал докладывать водитель, — машина практически исправна, доберёмся своим ходом.

— Потери? – спросил Димура, оглядываю машину.

— Наш сопровождающий ранен в ногу, я его перевязал. А так, ерунда: насчитал восемнадцать пробоин, разбито лобовое стекло и фара, пробиты два задних баллона, дверка кабины, капот, патрубок водяного радиатора и воздухоочиститель. Да ерунда, доедем.

— Отлично! По готовности едем. Сержант, организуй наблюдение, не ровен час могут вернуться.

До расположения части добрались без приключений. Так состоялось знакомство с местными националистами.

Прорыв

На рассвете, дежуривший у стереотрубы разведчик, вбежал в землянку и произнёс всего одно слово: «Немцы!». Это короткое слово мгновенно подняло спящих в землянке на ноги, схватив оружие и одеваясь на ходу, все выскочили наружу.

Было раннее утро, плотный туман, висевший над самой землёй, не давал возможности рассмотреть, что происходило вокруг. Со всех сторон доносилась стрельба, разрывы ручных гранат и гортанные выкрики фашистов.

— Женя, — крикнул начальник разведки дивизиона старшему сержанту Пасюкову, — прикрой, пока мы с Чертовских соберём документы.

Вбежав в землянку капитан с сержантом быстро стали запихивать в полевые сумки документацию. Наверху затрещали автоматы, послышался разрыв гранат.

— Быстрей! – крикнул капитан. – Отходим! — и скрылся в дверном проёме.

Кто-то выстрелил из ракетницы, ракета ударилась о бруствер, рикошетом угодив в капитана, и сбила его с ног. Солдаты из прикрытия подбежали к начальнику разведки, подхватили его и побежали вниз к речке.

Сержант, выбежал из землянки и дал очередь из автомата по брустверу. В ответ «сработали» два «шмайсера». Виктор бежал по траншее, пули роем летали вокруг, шлёпаясь в мокрую землю. Он бежал, падал, вставал и опять бежал, стремясь в спасительную низину, затянутую туманом. Там спасение. Через несколько минут он почувствовал, что оторвался от противника, и чуть не столкнулся с бежавшим навстречу рядовым Воронцовым.

— Куда тебя несёт?

— Мы же все катушки в землянке оставили, — тяжело дыша, чуть не крича, произнес связист.

— Назад! К берегу, готовь подручные средства для переправы.

На подходе к реке они догнали всю группу.

— Что будем делать? – сержант задал вопрос начальнику разведки.

— Занимать оборону здесь нет резона. Нас всего пять человек, — он показал рукой в сторону разлившейся  весенним половодьем реки. — Надо переправляться на другой берег.

Чуть в стороне увидели изгородь из жердей. Подтащили к воде и услышали сзади автоматную стрельбу. По воде зацокали пули.

— Немцы. К берегу выходят.

— Чертовских и Пасюков, прикрываете отход, — быстро скомандовал капитан.  – Остальные за мной!

Трое бросились в воду, а двое оставшихся, заняли позиции под деревьями.

Когда гитлеровцы подошли на дистанцию выстрела, по ним ударил плотный автоматный огонь, они залегли, кто-то закричал.

— Не зря патроны расходуем, — шепнул Пасюков.

Началась перестрелка. На длинные очереди немецких автоматов отвечали короткими. Немцы начали обходить обороняющихся. Сержант длинной очередью заставил фашистов залечь, но его автомат замолчал. Кончились патроны. Пасюков машет рукой – «уходи». Бросив последнюю гранату, Виктор скользнул к реке. На ходу скинул телогрейку, положил её на приготовленную жердь, прихватил ремнём автомат и вошёл в воду. Холодная вода быстро прошла сквозь одежду и сковала всё тело так, что нельзя было вздохнуть. Намокшее обмундирование, сразу прилипнув к телу, камнем потянуло на дно. С каждым мгновением тело прибавляло в весе, плыть становилось всё трудней.

Автомат Пасюкова замолчал. Сержант оглянулся назад. Плывёт Женька! Молодец! Немцы пока не стреляют. С восточного берега ударил крупнокалиберный пулемёт, стреляли через головы плывущих по оставленному берегу.

— Прикрывают, — хлебая холодную воду, сказал Виктор и на душе потеплело.

Хотя речка была неширокая, ему казалось, что плыл он целую вечность. Выйдя на берег, сержант услышал сзади странный звук, обернувшись он увидел выходящего из воды, громко стучащего зубами Пасюкова.

— Ттттты, — начал было фразу Виктор, но понял, что ничего сказать не сможет, его зубы также стучали, а челюсти начало сводить.

— Гы-гы-гы, — раздалось вместо смеха.

Собравшиеся вместе, все, кто перебрался с западного брега, мокрые, сжавшиеся в комок люди, дрожали от холода. Их сразу предупредили, что уходить в тыл от берега никому не разрешено. При попытке уйти отсюда, заградотряд будет стрелять из пулемёта.

— Ааа, ммать иих… — Пасюков полез по крутому берегу вверх.

Несколько человек последовали за ним. Только выбрались на ровное место, хлестнула длинная очередь из крупнокалиберного пулемёта. Пули легли ровной линией перед поднявшимися наверх людьми, отсекая путь движения. Все инстинктивно прижались к земле, отпуская в адрес стрелявших, самые крепкие эпитеты и грозя им кулаками. Стали отползать назад. Было до слёз обидно.

Только с наступлением темноты всем разрешили покинуть берег и убыть в свои подразделения.

В штабе дивизиона, выслушав доклад о действиях группы и об утраченном имуществе, начальник штаба, капитан Волкотруб, глухим простуженным голосом сказал:

— Обстановка нам известна. Утраченное имущество восстановите за счёт трофеев. Немедленно убыть на наблюдательный пункт командира дивизиона.

Судьба

Командир дивизиона смотрел в стереотрубу, когда сержант Чертовских вошёл в землянку.

— Товарищ капитан, сержант Чертовских по вашему приказанию прибыл, — последовал чёткий доклад вошедшего.

Капитан продолжал осматривать передовую.

— Что-то тихо. Не к добру это, наверное, — произнёс командир и повернулся к сержанту.

— Вот что, сержант, — задумчиво начал капитан, — сегодня с нуля до двух часов ночи проверишь боевое охранение наблюдательных пунктов, нашего и первой батареи. Пароль у начальника штаба получишь.

— Так точно, понял.

— Ну, раз понял, иди.

В назначенное время Виктор, взяв с собой рядового Полтовца, отправился на проверку.

На небольшой высотке их окликнули. Обменявшись паролем, проверяющие прошли на наблюдательный пункт. Там шла работа. Разведчик у стереотрубы передавал данные по наблюдению за противником, а дежуривший старший сержант Пасюков, записывал передаваемые данные. Два других разведчика спали. Пробыв здесь несколько минут, сержант с напарником отправились на НП первой батареи.

Полная луна освещала местность неестественно белым светом. Звёздное небо создавало ощущение объёма в этом неподвижном сером мире.

Ещё не было двух часов ночи, когда проверяющие уже двигались по траншее правого склона, где и должно было находиться боевое охранение. Прошли мимо дремлющего пулемётного расчёта пехоты, бодрствующих не встретили. Дальше наблюдательный пункт первой батареи, но и тут никого не встретили. У Виктора по телу побежали мурашки.

— Стой, — шёпотом остановил он, следовавшего сзади Полтовца. – Тихо. Слушай.

Какое-то время стояли и прислушивались. Ни звука. Сержант рукой дал команду двигаться дальше, а в голове мысль: «Не случилась ли беда?». Выставив рядового Полтовца в охранение, Виктор, бесшумно передвигаясь, стал искать того, кто должен охранять наблюдательный пункт. Заглянул в блиндаж, там все спокойно спали. Пошёл дальше. Заметил в темноте траншеи, что-то блестит. Подошёл, и его затрясло от ярости. К стене траншеи был приставлен карабин, а в выемке, откинув голову назад, спал часовой. Коротким и сильным ударом в челюсть спящий был опрокинут на землю.

— Встань гадюка! – Виктор взял карабин часового, передёрнул затвор, дослав патрон в патронник. – Пошли к командиру дивизиона, дёрнешься, пристрелю.

Придя в себя и поняв, что произошло, часовой упал на колени.

— Товарищ сержант! Пожалуйста! Виноват! Не надо, не докладывайте! Не надо к командиру! Товарищ сержант, не хотел. Не надо! Ведь трибунал будет. Товарищ сержант…

Видимо с ударом в челюсть ушла ярость, сержант стал успокаиваться. Сам стал понимать, что всё обошлось, ничего не произошло, все живы. Пригляделся к часовому и узнал его, это радист батареи. Спокойно за плечи поднял с колен на ноги, а тот в слёзы.

Успокоив часового и побыв с ним ещё минут десять, Виктор вернул карабин.

— Хорошо, никому не доложу, но ещё раз такое случится… — посмотрев на часы, Виктор добавил, — иди, буди смену.

По дороге назад Полтовец завёл разговор.

— Товарищ сержант, я видел, что произошло.

Сержант шёл и молчал.

— Правильно сделали, что врезали ему, но мало.

— Я сам разберусь сколько надо, много или мало, а ты помалкивай и никому об этом не рассказывай.

Дальше шли молча.

Утром, прежде чем идти на завтрак, Виктор пришёл к командиру дивизиона.

— Товарищ капитан разрешите доложить!

— Да, докладывайте сержант.

— Ваше приказание выполнено, боевые охранения проверены, замечаний нет.

— Ну, если всё в порядке, можете идти.

После доклада Виктор пошёл завтракать. Еду обычно подвозили на лужайку между наблюдательными пунктами командира дивизиона и первой батареи. Получив свою порцию, все располагались на лужайке или под кустами.

— Воздух! – раздался крик.

Все вжались в землю. На нервы стал давить неприятный нарастающий свист. Полтора десятка разрывов мин и… тишина. Нет, тишина была всего мгновение, потом сквозь неё до слуха стали доноситься стоны раненых. Из девяти присутствующих на завтраке, двое были ранены и один убит.

Виктор подошёл к убитому, он узнал его. Это был радист, которому сегодня ночью пришлось хорошенько врезать. Тот кушал лёжа в сторонке, и мина попала ему в спину, разорвав солдата на две части.

— Судьба, — кто-то тихо произнёс сзади.

Кусок в глотку не лез, перед глазами стоял заплаканный паренёк. Выбросив содержимое котелка под куст, Виктор направился в сторону блиндажа.

Болезнь

Перед началом Люблинско-Брестской операции Виктора свалила лихорадка. Сказались весенняя распутица и Пинские болота, по которым больше трёх месяцев ползали на брюхе. Да и в июне новое место дислокации дивизиона практически ничем не отличалось от прежних. Из-за близких грунтовых вод строить блиндажи не было возможности, стали строить срубы. Это были сооружения высотой в метр, двойные стены, а между ними набивали землю, сверху сруб перекрывали накатом из брёвен и хорошо маскировали, на пол, вернее на дно, укладывали лапник. Передвигались в таком сооружении на четвереньках.

— Скоро солнце сядет, — с грустью сказал Виктор, — сейчас начнётся.

— Товарищ сержант, давайте быстренько, пока не началось.

Виктор вполз в сруб, но, не успев добраться до своего места, его начало трясти. Руки не выдержали и он упал лицом в хвою, его тут же накрыли двумя шинелями и Лисовский навалился всем своим телом. Холод пронизывал тело Виктора, а трясло так, что ему показалось, что трещат и лопаются кости. Согреться не было возможности. Сколько продолжалась тряска, трудно было сказать, казалось вечность.

Находящийся под шинелями сержант вдруг затих.

— Не удавил, чертяга? – грубо спросил сержант Пасюков.

— Да нет, живой, — Лисовский начал стягивать шинели. – Сейчас в жар кинет. Во, вишь, горячий и мокрый весь от пота.

Виктор лежал не двигаясь, еле дышал, хотелось встать, но ни руки ни ноги не слушались, было ощущение, что их вообще нет. Так повторялось каждую ночь.

— Аркаша, — окликнул солдата звонкий девичий голос.

— А, Люба, — Авербух улыбнулся, поворачиваясь в сторону подошедшей стройной девушке в форме.

— Не Люба, а товарищ ефрейтор, — сказала и засмеялась. – У вас там, что ли, сержанта лихорадит?

— Да. Таки неделю уже мается, как тень стал.

— Я к вечеру приду, мы с Наталкой снадобье достали.

— Рядовой Авербух, — прозвучал грозный голос. – Почему шум на позиции?

Аркадий повернулся и столкнулся с взглядом сержанта Чертовских. Аркадий икнул от увиденного. Перед ним стоял человек с серым лицом, ввалившимися глазами и впалыми щеками, а за ним раскачивалось от ветра небольшое дерево. От такой картины у него побежали мурашки по спине.

 — Товарищ сержант, прошу прощения, тут, неким образом, ну, я договорился о вашем лечении.

— Так, Аркадий, не…, как там у вас, не надо мне пудрить мозги. Катушки готовы?

— Да. Нет…

— Что нет?

— В смысле, так точно! – Авербух засуетился, переминаясь с ноги на ногу.

— Что так точно? Готовы или нет?

— Так точно, готовы!

— Тогда вперёд! Проверь связь командира с первой!

За час до захода солнца пришла Люба.

— Товарищ сержант, разрешите обратиться!

— Обращайтесь, — ответил Виктор, укутываясь в шинель.

— Мы с моей подругой, то есть, с ефрейтором Фоминой, достали для вас лекарство.

— Спасибо, у меня всё нормально, — сержант сдвинул брови и посмотрел ефрейтору в глаза.

— Я была у дивизионного фельдшера, он дал мне хинин и сказал, что делать.

Виктора начинало трясти.

— Что он сказал? Поможет?

— Так точно! Поможет.

— Ну, давай, ефрейтор Люба.

Девушка достала кружку и маленький свёрток. Виктор внимательно смотрел за приготовлениями, но тело начинало трясти и ему хотелось побыстрее, как больной собаке, забиться в угол сруба и закопаться в шинелях. Люба продолжала «колдовать», бросила в кружку несколько таблеток, налила полную кружку жидкости. В нос ударил знакомый запах.

— Водка? С удивлением спросил Виктор.

— Водка. Командир дивизиона дал. Сказал лечить вас.

От услышанного на мгновение Виктора перестало трясти. Люба продолжала мешать ложкой в кружке. Где-то подсознательно больной понимал, что это должно помочь, и он уже с надеждой смотрел на приготовления.

— Ну, давай, — нетерпение начинало возрастать.

— Ещё не всё размешалось, подождите, товарищ сержант.

Когда снадобье было готово, Люба передала кружку Виктору. Посмотрев в кружку, он увидел жёлтую жидкость. Взглянул на девушку и медленно, поднеся трясущимися руками кружку ко рту, начал пить. Сделал пару глотков, сморщился и отстранил кружку.

— Пейте! – властным голосом сказала Люба.

Всё-таки болезнь ломает мужчин, делая их послушными. Резко выдохнув, Виктор быстро опорожнил посуду. По лицу пробежала судорога.

— Какая гадость, — с этими словами сержант сунул пустую кружку в руки девушки и нырнул в свою берлогу.

Так продолжалось несколько дней подряд. Две девушки-связистки по очереди приходили ближе к вечеру, готовили лекарство и поили сержанта.

И вот, настал момент, когда болезнь отступила, правда Виктор имел жёлтый цвет лица и слегка оглох.

— Чертовских! – громко окликнул начальник связи дивизиона. – Ты бы умылся, что ли, — произнёс в полголоса.

— Так точно, товарищ старший лейтенант, — Виктор ответил, но засомневался, что правильно понял командира. – Повторите приказание.

— Пошли проверить связь НП командира с НП второй батареи, — сдерживая улыбку, произнёс старший лейтенант.

— Есть!

К началу наступления сержант Чертовских был практически здоров. Хотя по внешнему виду он и был суров, но в душе был благодарен двум девушкам, которые, проявив сострадание и удивительную настойчивость, выходили его.

В тылу

— Наступление развивается достаточно быстро, также быстро меняются расположения НП батарей, — начальник штаба указал карандашом на карту, — бери одного бойца и обеспечь связью батарею капитана Худякова. Скоро начнёт темнеть, самое время.

— Всё понял, товарищ майор. Разрешите идти?

— Да, — коротко ответил начальник штаба и склонился над картой.

Прибыв в расположение взвода связи, Виктор по карте детально изучил местность, по которой предстояло двигаться.

— Полтовец!

— Я, товарищ сержант!

— Так, Володя, идёшь со мной, берём пять катушек. Давай быстро, выходим по готовности.

— Понял.

— Товарищ сержант, разрешите обратиться, — подошёл Аркадий Авербух.

— Нет, товарищ рядовой, вы остаётесь в расположении.

— Ну, таки…

Сержант взглянул на Аркадия.

— Есть в расположении.

Ночь была на удивление душной, воздух густой массой висел над землёй, тучи нудно поющих комаров искали себе жертву.

 — Идём строго на север, — Виктор дал команду следовавшему сзади Полтовцу.

Аркадий Авербух наблюдал как двое, оставляя за собой на земле провод, уходили в темноту. Когда уже ничего нельзя было разглядеть, Аркадий повернулся, тяжело вздохнул и направился к землянке.

Передовая поминутно освещалась ракетами, тёмное небо пронзали цепочки трассирующих пуль, над головой пролетали снаряды и рвались где-то за передним краем. Когда очередная осветительная ракета гасла, становилось так темно, что в метре ничего не было видно.

Продираясь через препятствия, сверяясь постоянно по компасу, связисты прокладывали линию связи. Размотав три катушки кабеля, подсоединили четвёртую.

— По моим расчётам, — тихо проговорил сержант, — мы скоро должны выйти к нужной нам высоте.

На переднем крае наступило затишье, скоро рассвет. Четвёртая катушка подходила к концу, а высотки всё нет. Оставив Полтовца с имуществом связи, Виктор отправился на поиски. Немного поплутав, решил вернуться назад.

Вскоре до слуха донеслось странное позвякивание. Прислушался. Знакомый звук. Точно, так звучит удар ложкой по стенке котелка, ага, вот и приглушённая речь слышна. Осторожно ступая, сержант направился на звук.

— Мать… — заткнул рукой свой рот и замер на месте.

Из-за тумана ничего не было видно, но уже отчётливо была слышна немецкая речь. В голове проскочила мысль, что может быть, это немцы гуляют в нашем тылу или нет, скорее мы забрели к ним. Пощупав себя, проверил, нет ли чего, что издаст нежелательный шум, и тихо стал пробираться в сторону говорящих. Какое же было его удивление, когда Виктор увидел позицию немецкой миномётной батареи и завтракающих фрицев. Руки и ноги сразу стали ватными. Надо взять себя в руки — эта мысль как кувалда била по голове через короткие равномерные промежутки. Закололо в пальцах рук и ног. Поняв, что можно идти, Виктор, с предельной осторожностью, двинулся в обратный путь.

— Володя, — шёпотом произнёс сержант, тихо подойдя к Полтовцу. – Мы у немцев в тылу. Сбились с пути. Давай тихо отсюда сматываться.

Без шума, собрали пустые барабаны и, пригнувшись, тихо стали отходить вдоль своего кабеля.

Становилось светло, и лишь густой туман пока скрывал крадущихся людей. Где на четвереньках, а где по-пластунски приходилось пробираться там, где недавно спокойно шли в полный рост. Метров через четыреста решили сматывать на барабан кабель.

Звук выдираемых из досок гвоздей заставил связистов замереть. Это в десятке метров от них заработал немецкий пулемет.

— Не по нам.

— Сержант, — с жаром прошептал Полтовец, —  бросим всё и давай выбираться отсюда.

— Володя, не пори горячку, как пришли, так и уйдём. Забираем свои шмотки и ползём дальше.

Поднявшееся солнце разогнало туман. Теперь связисты, двигались только по-пластунски, волоча на себе катушки. Комары и мошки плотной маской облепили лица ползущих, приходилось тереться лицом об траву, отгоняя кровососущих тварей.

Прошло какое-то время и над головами застрочил «дегтярёв».

— Наши. Рядом.

Под шумок перестрелки пулемётчиков Виктор начал сматывать кабель. Ручка деревянной катушки постоянно срывается, кровоточащие суставы пальцев разбиты до костей. Сжав зубы, он продолжал крутить.

— Да плюнь ты, сержант, на всё это барахло, бросим всё и уползём.

— Молчи…

— Я бы бросил всё.

— Молчи, говорю! – заканчивая сматывать кабель, через зубы прошипел Виктор. – А вот теперь, ползи за мной.

Проползли ещё немного и тут, Полтовец начал сильнее втягивать носом воздух.

— Ты чего рассопелся?

— Сержант, чуешь, махорочкой потянуло.

Виктор принюхался, затем вгляделся в ту сторону, откуда исходил знакомый запах.

— Есть, наши, — Виктор кивнул головой и указал направление, — смотри, видишь бугорок.

— Точно. Окоп замаскированный.

— Катушки пока оставляем и двигаем туда.

Подползли к окопу. Два пулемётчика, сидя в окопе, мирно покуривают и ведут беседу. В тот момент, когда один солдат затянулся дымом папироски, в окоп сползли два человека. От неожиданности пулемётчик втянул большую порцию табачного дыма, его лицо налилось кровью, он замахал руками, потом рукавом закрыл рот и начал кашлять. Второй хозяин окопа, молча смотрел на происходящее.

— Вы откуда? – выдавил из себя, закончив кашлять, пулемётчик.

— Оттуда, — ответил Полтовец, махнув головой в сторону, откуда они с сержантом приползли.

— Как попали туда?

— Очень просто, — зло ответил Полтовец, — прошли мимо тебя ночью, когда ты спал.

— Днём не заметили в этом районе небольшую высотку, — вмешался в разговор сержант.

— Да вон там, за лесочком, есть одна.

— Ну, вот и спасибо, нам туда. Давай Володя выбираться отсюда.

Прибыв на НП командира третьей батареи, сержант коротко доложил о ночных приключениях.

— Выбрались благополучно? – спросил капитан.

— Кажется, всё обошлось.

— Вот и прекрасно, а больше об этом не стоит рассказывать. Народ всякий есть, раздуют из мухи слона, проблемы будут.

Танковый десант

В августе 1944 года завязались затяжные бои на подступах к Варшаве. Уездный городок Тлущ был превращён фашистами в мощный опорный пункт во внешнем кольце обороны Варшавы.

В эти дни Виктор был направлен в распоряжение капитана Худякова, командира третьей батареи.

Подходя к расположению НП командира батареи, он услышал недовольное ворчание.

— Вот, достукался, ест из кошачьих плошек, — невысокий рыжий ординарец ходил вокруг комбата, — как мальчишка, порасстрелял всю посуду, в следующий раз из сапога кормить буду!

А капитан, сидя на ящике из-под стереотрубы в наспех отрытой траншее,  спокойно ел из каких-то жестянок, принесённый ему обед.

Ординарец – рядовой Пётр Объедков, подвижный и бойкий на язык, ухаживал за своим командиром, как отец родной за сыном. И дело это было нелёгким. Бывало утром после сна, если позволяла обстановка, Худяков выходил из блиндажа и начинал стрелять из пистолета по всему, что лежит на бруствере или за ним. В число мишеней, порой, входил и принесённый в котелках завтрак.

— Петька, давай организуй умыться! – расстреляв обойму, давал команду капитан.

Ординарец, обнаружив вместо котелков решето, хватался за голову.

— Да что же ты наделал! Не соображаешь штоли! Где я тебе теперь новые котелки найду.

Он плевался и уходил искать какую-нибудь посуду.

— Товарищ капитан, сержант Чертовских прибыл в Ваше распоряжение.

— Хорошо, сержант, я в курсе. Располагайся. Обедал?

— Так точно.

— А я вот, видишь… Петька как меня кормит.

— Ну, што наговариваешь? Дострелялся? Вот и ешь из того што есть.

— Сердится, — выскребая со дна ложкой, улыбаясь, проговорил Худяков.

После артиллерийской подготовки пехотные подразделения сразу пошли в атаку. Плотность артиллерийского огня была настолько мощной, что оставшиеся в живых немцы были оглушены и с ужасом, застывшим в глазах, забились в окопы. Связисты вместе с пехотой, перескочив через окопы, завязали бои на улицах города.

Капитан Худяков, оставив себе телефониста и радиста, направил остальных с командиром взвода управления подобрать наблюдательный пункт, а заодно выбить немцев из домов.

К вечеру город был очищен от немцев. С наступлением темноты начали  прибывать танки, а из всех подразделений, находящихся в этом районе, стали выделять людей в танковый десант. Связисты надеялись, что эта участь их минует, но всё вышло иначе. От взвода управления потребовали четыре человека.

— Добровольцы есть? – задал вопрос командир взвода.

Все как-то сразу уменьшились в росте и стали посматривать друг на друга.

— Коммунисты?

Виктор сделал шаг вперёд.

— Я не хочу никому приказывать, — командир несколько секунд помолчал и уже жёстким приказным тоном добавил, — но, если надо…

По одному, нерешительными шагами, вышли ещё три человека.

Когда ставили задачу, все стояли молча, и казалось, что никто не слушает старшего начальника, каждый думал о своём. Да и как было не думать, ведь все знали, что из боя вернутся единицы.

На рассвете танки заняли позиции, десант распределили по пять-шесть человек на танк, прижавшись к броне, все ждал начала атаки. После короткой артиллерийской подготовки танки рванули с места. Гул моторов и лязг гусениц заглушали свист пуль и разрывы снарядов. Десант стрелял из автоматов по кустам и бугоркам, танки с коротких остановок стреляли из пушек.

Виктор быстро оглядел, сидящих на броне, и убедившись, что все целы, продолжил вести огонь из автомата.

Казалось, что со всех сторон по наступающим ударили пушки и пулемёты.  «Пели», уходя рикошетом от танковой брони, пули и снаряды, слева от Виктора солдат схватился за руку и выронил автомат. Оружие, вместе со сжимавшей его кистью руки, полетело на землю.

Была команда или нет, но все «посыпались» с танка, чуть не попав под крутившийся на месте соседний танк, у которого была размотана одна гусеница. Проехав метров двадцать, танк, на котором ранее находился Виктор, был подбит.

Уцелевшие танки дали задний ход, послышалась команда «Отходи!». Несколько человек вскочили и побежали вслед за бронетехникой, но тут же были сражены пулемётными очередями. От увиденного остальные прижались к земле ещё сильнее и поползли, используя танковую колею, а немецкие пулемёты, не жалея патрон, продолжали стрелять.

Метров через десять Виктор наткнулся на солдата, которому оторвало кисть руки, тот лежал, сжав здоровой рукой окровавленную культю.

— Жив?

— Да, — послышался ответ дрожащим голосом.

Подхватив раненного под левую руку, Виктор потащил его к воронке от снаряда. Оказавшись на дне воронки, снял брючный ремень и крепко перетянул им искалеченную руку солдата. Раздался сначала стон, затем отборный мат, а Виктор в это время забинтовывал культю.

Начинало темнеть, немцы уже стреляли наугад, но передвигаться было ещё опасно. Раненый потерял много крови и стал периодически терять сознание и явно до темноты не дотянет.  Виктор пополз за помощью и метров через пятнадцать лицом к лицу столкнулся с санитаром.

— Санитар?

— Да. Ранен?

— Нет, не я, здесь рядом.

— Танкисты сказали, что есть тяжёлый.

Добравшись до воронки, перекатили на плащ-палатку раненого и потащили волоком, боясь подняться, немцы продолжали обстреливать местность. Время тянулось медленно и от этого было ощущение, что они практически оставались на месте, нещадно перепахивая ногами землю, в кровь разодрав руки и изломав ногти.

Наконец доползли до кустарника, где их уже поджидали свои. Раненного унесли в тыл, а Виктору приказано было окопаться на этом самом месте.

— Чем? – прозвучал вопрос Виктора, направленный вслед уходящим, и естественно ответа не последовало, вместо него над головой просвистели немецкие пули.

А окапываться надо, и чем быстрее опустишься под землю, тем дольше будешь по ней ходить. Достав трофейный нож, он начал копать окоп. Хотя, сказать копать, будет не совсем точно, скорее – рыть. Ножом рыхлил, а руками выгребал землю, не забывая своевременно пригибаться, заслышав очередную пулемётную очередь.

К середине ночи окоп для стрельбы лёжа, глубиной не менее полуметра, был готов. И надо же было, что именно в это самое время прибыла смена.

— Эй, солдат, — услышал Виктор за своей спиной. – Давай назад, смена.

Он перевернулся на спину и посмотрел на прибывшего воина, тот чем-то напомнил ему рядового Авербуха.

— Ну, ты таки красавчик. Подушку не захватил?

На лице прибывшего было недоумение.

— Я тут всё приготовил, как землеройка зубами вырыл для тебя уютненькое гнёздышко, а подушечки не хватает.

— Не нравится, лежи дальше, — нашёлся солдат и сделал движение разворота.

— Э, э! Я пошутил, — Виктор быстрым движением, как ему показалось, выбрался из окопа.

Так для Виктора закончился первый в его жизни танковый десант.

Случай

Вернувшись ночью с восстановления линии связи, Виктор пошёл к стоящему в стороне сараю, присел на солому и мгновенно заснул. Вот уже четвёртые сутки на ногах, практически без отдыха. Сон был крепкий, настолько крепкий, что грохот разрывов немецких снарядов и ответ наших орудий не могли потревожить сон уставшего солдата.

Вдруг, сильная боль пронзила всё тело. Виктор дико закричал и проснулся. Он увидел, как большое чёрное колесо переезжает по его ногам. Не успел он набрать воздуха в грудь, как второе колесо повторило путь предыдущего. В глазах потемнело, боль пронзила мозг. По ногам проехал гружёный снарядами грузовик. Застонав, Виктор сжал кулаки и почувствовал между пальцами что-то колючее. Опустив голову вниз, он увидел солому. Солома, на которой он лежал, спасла от перелома. Виктор попытался встать на ноги, но закричав от боли рухнул как подкошенный.

На крик прибежали Полтавец и Лисовский.

— Витя! Жив?

— Жив, — простонал, а не сказал Виктор.

Разобравшись в ситуации, Лисовский сбегал за носилками, на которых Виктора принесли на огневые позиции на осмотр фельдшеру.

— Эк тебя угораздило, — первое, что сказал фельдшер после осмотра, — хорошо что кости целы. А придавило знатно.

Целую неделю Виктор провёл на медицинском пункте, постоянно кляня немцев и водителя грузовика.

— Ну, фрицев понятно, — недоумевал фельдшер, — а водитель-то тут причём? Он же, прикрываясь сараем, снаряды на позицию доставлял.

— А чтобы этот слепоглухой водила впредь смотрел куда едет!

— А нехрен свои телеса где ни попадя разбрасывать!

— А! … ты… — не найдя чего сказать, Виктор махнул рукой и захромал в сторону блиндажа.

Дом

В начале ноября 1944 года, вечером взвод подняли по тревоге и переправили через реку Нарев на плацдарм под город Сироцк.

На рассвете вышли на рекогносцировку. Начальнику разведки дивизиона старшему лейтенанту Глущенко была поставлена задача оборудовать НП, землянки для штаба и личного состава.

Глущенко отвёл Виктора в сторону и указал на возвышенность, на которой стоял деревянный дом под черепичной крышей.

— Возьмёшь человек десять, выпилите стенку у дома, разберёте полы и потолок. Приготовленный материал спустите в лощину, а с наступлением темноты всё заберём.

— Товарищ старший лейтенант, дело нехитрое, но дом стоит на виду у фрицев, они сразу же накроют нас.

— Боитесь под обстрел попасть? Так что ли? – ехидно произнёс Глущенко.

— Нам под обстрелом бывать приходилось, но по-глупому терять людей незачем. Вот стемнеет и мы этот домишко мигом разберём.

— Ничего с вами не случится, берите людей и приступайте к работе. Нам материал уже с вечера нужен будет.

— Да мы ещё ни одного котлована не отрыли, — возмутился Виктор. – А вечером разберём дом.

Глущенко «встал в позу».

— Это приказ комдива и соизвольте выполнять его без разговоров!

Приказ есть приказ, надо выполнять. Отобрав людей и поставив им задачу, Виктор во главе группы выдвинулся к указанному дому. Прибыв на место, он напомнил об осторожности.

— Не маячить и не шуметь, а то нам крышка, — в полголоса напомнил. — Вы двое со мной на чердак.

Работа пошла. Доски и вырезанные брёвна спускали в лощину и там их складировали.

Часа через два на возвышенности разорвались несколько снарядов.

— Засекли!? – раздался громко чей-то голос.

— Брось, — ответили ему. – Постреливают для порядка.

— Тихо всем! – приказал Виктор. – Залечь и не двигаться. Ждём.

— Чё ждать-то! Я говорю, засекли, мотать надо отселе.

 Очередной снаряд разорвался уже ближе к дому.

— Все вниз! – скомандовал Виктор, и в этот же момент рвануло у стены дома. Строение рухнуло как карточный домик, подмяв под себя, всех кто в нём находился.

Виктор очнулся и тут же почувствовал сильную боль в ногах и левом боку. В голове гудело. Медленно оседала пыль. Первое, что он увидел, это раздавленную брёвнами голову солдата, который призывал к быстрейшему уходу. Попробовал пошевелиться, но ничего не получилось, а боль стала ещё сильнее.

— Оськин! – закричал Виктор, услышав знакомый голос.

— Я, товарищ сержант!

— Живой? Ходить можешь?

— Да! Цел!

— Давай в лощину, зови ребят. Пусть помогут, может ещё кто жив остался.

Сознание начало расплываться, но привел в чувство звук пилы, который раздавался где-то рядом. Понял, пришла подмога. Казалось, что пилят очень медленно, хотя сознание подсказывало, что ребята стараются изо всех сил.

Когда вытащили всех, итог был печальный – один погиб, пятеро с переломанными руками и ногами. Стоны и ругань наполнили пространство.

— Глущенко, сука! Ублюдок!

— Тварь безмозглая! Куда всех послал!

— Свищёв за что погиб?

Виктор хотел остановить брань, но понял, что сейчас не лучший для этого момент. Он сам лежал, пытаясь пошевелить ногами, а в душе проклинал тупой приказ, отданный старшим лейтенантом. Попытался подняться, но дикая боль заставила отказаться от этой затеи.

— Оськин, давай в штаб дивизиона, доложи о ситуации.

Вскоре прибыл фельдшер с солдатами, осмотрел искалеченных и всех погрузили на машину, которая ожидала в лощине.

— Меня у штаба оставьте, — обратился Виктор к фельдшеру.

— В санбат надо.

— Это их давай в санбат, а меня в штаб, выкарабкаюсь.

Вечером того же дня в расположение штаба прибыл Пасюков. Увидев его, Виктор обрадовался.

— Женька, привет! А что с рукой?

— Даа, ерунда. У других хуже.

И рассказал Пасюков, что Глущенко отправил своих разведчиков в лес пилить деревья для строительства НП.

— Витя, ты представляешь, … мать …, днём. Совсем без мозгов. Ну, фрицы это дело засекли и миномётами вдарили. Два убито и трое ранено.

— Значит, не только нас Глущенко отправил под обстрел.

За ужином, оставшиеся разведчики и связисты с возмущением обсуждали необдуманные действия начальника разведки. Видимо, чувствуя свою вину, Глущенко, опасаясь любых крайностей со стороны подчинённых, не выходил из штабной землянки, где находился рядом с командиром дивизиона.

На следующий день старшего лейтенанта Глущенко вызвали в штаб бригады и после этого его больше никто не видел.

Девушка

Тяжёлый день, постоянный обстрел, линия связи рвётся поминутно. Начальник штаба рвёт и мечет. Людей не хватает.

— Кучмас! – выглянув из блиндажа, крикнул начальник штаба. — Чертовских! Где начальник связи? Что там у вас происходит! Почему связи нет! Расстреляю к … матери!

— Сейчас будет! – крикнул в ответ сержант.

Виктор заглянул в палатку связи, там сидел рядовой Плетнёв и занимался ремонтом аппаратуры.

— Плетнёв, на линию.

Отправив Плетнёва, сержант посмотрел на часы.

Прошло минут 10-15. Ни Плетнёва, ни связи. Виктор сам побежал по линии искать обрыв. В голове крутилась мысль «Куда делся Плетнёв?». Вскоре нашёл оборванный провод, соединил концы, восстановил связь. Немного успокоившись, осмотрелся, видит в воронке лежит солдат. Подбежал и в лежавшем узнал Плетнёва.

— Всё, отмучился, — Виктор нагнулся к телу, чтобы забрать документы… и услышал посапывание, «труп» спал. Сержант сапогом ткнул спящего под зад, тот проснулся.

— Ты чего здесь развалился?!

— Я,… я нечаянно задремал.

— Вот врезать бы тебе по физиономии или под трибунал отдать за такие штучки. Может струсил?

— Нет. Я от обстрела укрылся и … задремал.

— Бегом на НП! Бой идёт, люди гибнут, а он задремал!

Проводив взглядом убегавшего Плетнёва, Виктор сел на край воронки и закурил. От глубоких затяжек закружилась голова и он стал успокаиваться.

Возвращаясь на НП, Виктор услышал приглушенный стон и слабый крик о помощи. Между двумя кочками лежал свернувшись «клубочком» солдат. Рядом раскрытая санитарная сумка. Подойдя поближе, увидел девушку-санинструктора лет двадцати с коротко подстриженными тёмными волосами. Веснушчатое лицо выражало боль.

— Что случилось? Помощь нужна?

— Я ранена, — она из-под себя вынула окровавленную руку. – Позовите санитара или помогите мне сами.

— Что надо делать?

— Помогите перевязать рану, теряю много крови. Возьмите в сумке вату и широкий бинт.

Виктор вытащил из сумки вату и бинт, вскрыл пакеты. В это время девушка перевернулась на спину и распрямилась. Низ живота и правое бедро были в крови, видимо осколок угодил в мягкие ткани бедра и зацепил живот. Кровь продолжала пульсировать откуда-то из рваного человеческого тела и кусков белья. От такой картины у Виктора мурашки пробежали по спине, он не мог представить себе, как в такой ситуации можно было помочь. Но девушка, не теряя самообладания, голосом руководила, указывая, что и как надо делать. Пока сержант перебинтовывал раненую, та не издала ни одного звука, скрипела зубами и торопила, чтобы он побыстрее бинтовал.

— Всё, сестричка, сделал. Лежи спокойно, я за санитарами.

Прибыв на НП, Виктор сразу доложил комбату о раненом санинструкторе. Выслушав его, старший лейтенант Денисенко с силой бросил в угол окурок и произнёс басом:

— Вот невезенье, вторую девчонку за неделю теряем. Спасибо сержант за оказанную ей помощь, сейчас отправлю санитаров.

Подойдя к палатке связи, Виктор увидел Плетнёва, тот стоял, опустив глаза. Хотелось что-то сделать с этим соней, но перед глазами стояло девичье веснушчатое лицо.

— Рядовой Плетнёв! – Виктор сдвинул брови.

— Я, товарищ сержант.

— На линию. Связь со второй батареей, и …

— Есть!

Отдохнули

— Макаренко! Слыхал? Сегодня к ночи нас заменят.

— Куда?

— Во второй эшелон отправят, на отдых.

— Эх, — потянулся рядовой Макаренко, — помоемся.

— Помоетесь, — утвердительно сказал, проходивший мимо Виктор. – Макаренко!

— Я!

— Связь с первой!

— Есть! – улыбаясь отрапортовал Макаренко. – Помылись.

С наступлением сумерек стала прибывать смена. По окопам, со скоростью молнии распространилась новость о приходе замены. Не дождавшись команды, солдаты перебежками стали убегать из своих окопов навстречу прибывшим.

— Товарищ сержант! Посмотрите, что пехота творит!

Виктор поднялся на бруствер и в это время со стороны немецких позиций в небо взмыли осветительные ракеты.

— Лисовский, наблюдай, я к комбату!

Фашисты заметили активное передвижение на переднем крае, открыли артиллерийский огонь по позициям, с которых довольно-таки активно убегали бойцы.

Солдаты прибывшие на замену были в основном необстрелянными, и, увидев в дыму отходящих, восприняли это как отступление и побросав тяжёлое вооружение, кинулись бежать сбивая друг друга.

— Товарищ капитан, – доложил Виктор комбату, — там паника.

Комбат Худяков выскочил из землянки, выхватил пистолет и крикнул: «Мужики! За мной! Надо остановить этих обалдевших от страха». Вскочив на бруствер, он бросился наперерез бегущим. Все кто был в это время у штабной землянки кинулись за комбатом.  Пытаясь остановить всех, кто попадался им на пути, кричали: «Стой!», «Ложись… мать вашу!», «Стой сукины дети!».

— А ты майор, куда бежишь! – капитан Худяков схватил за грудки какого-то, бежавшего со всеми, майора и опрокинул на землю. – Пристрелю!

Майор смотрел на капитана, моргал, пытался что-то сказать, но потом в его глазах появился разум. Он вскочил на ноги и стал бегать вместе с Худяковым, останавливая своих подчинённых.

Немцы, не теряя времени, без шума и особого сопротивления, захватили только что оставленные окопы. Но не успев закрепиться, были выбиты. К этому времени командование овладело обстановкой.

— Ты понимаешь, — рассказывал Макаренко, — я ему «Стой!», а он прёт на меня, глаза как два стакана, круглые и пустые.

Дружный смех прервал говорящего.

— Потом, смотрю, Аркаша держит бойца за грудки и что-то быстро тому говорит. Аркаша, ты что, уговаривал?

Опять смех и все обратили свой взор к рядовому Авербуху.

— Я его, — Аркадий опустил глаза, — стыдил.

— Как?

— Я ему напомнил про его мать.

— Значит по-матушке его. Ай, да, молодец, Аркаша.

Смех присутствующих заполнил всё пространство вокруг.

На следующий день тех, кого сменили на позициях, отправили во второй эшелон и разместили в небольшом польском городишке.

Виктор получил приказ организовать охрану штаба и личного состава. Проверив часовых, он отправился в дом, где расположились связисты. Не успел открыть дверь дома, как в нос ударил, знакомый с детства, запах жареной картошки на свином сале. В большой комнате стоял накрытым большой стол, вокруг которого сидели связисты и хозяева дома.

Увидев Виктора, из-за стола поднялся хозяин и со словами: «Проше пана до мишкане», пригласил пройти в дом. Сержант снял шинель и повесил её на вешалку, обернувшись увидел, стоящую перед ним девушку с кувшином в руках и полотенцем.

— Спасибо! – он взял полотенце и кувшин с водой, собрался выйти во двор, чтобы умыться, но хозяин отобрал кувшин и не переставая твердить: «Проше пана… проше пана…», вышел с Виктором.

Когда Виктор вернулся, к нему подошёл улыбающийся Макаренко.

— Извините, товарищ сержант, вот, хозяева пригласили всех за стол и мы с ними немного выпили.

Прошли к столу. Виктор занял оставленное для него место. Перед ним стояла тарелка с румяной жареной картошкой и чайная чашка с прозрачной жидкостью.

— Что это?

— Спирт. Товарищ сержант, будите разводить? Мы так пили.

— Сойдёт и так.

Хозяин провозгласил тост за Красную Армию – освободительницу, все  дружно соединили свои чашки над центром стола, легко стукнулись ими и выпили содержимое.

Виктор пододвинул поближе к себе картошку и «налёг» на неё. Быстро опорожнив тарелку, он заметил, как хозяйка вновь её наполнила картошкой. Стали раздаваться смешки. Все наблюдали, как сержант с завидным аппетитом поедал третью порцию.

Макаренко налил всем ещё спирту. Виктор отпил немного и поставил чашку на стол.

— Что вы как воробей. Там пить нечего.

— Не обижайте хозяев, смотрите как они рады гостям.

— Ну что это за мужики стали.

— Сержант, вы что, брезгуете пить с нами?

— Ребята, — взглянул на присутствующих Виктор, — у меня ещё есть ночная работа. А вам, братцы, хватит застольничать, пора отдыхать. Всем придётся отстоять по два часа в охранении.

Поблагодарив хозяев, Виктор оделся и ушёл. Несколько раз в течение ночи он обошёл все посты и к четырём часам утра пошёл спать. Заснул сразу.

— Виктор! Виктор, да проснись же ты наконец! У нас беда! – начальник связи старший лейтенант Кучмас тряс Виктора за плечи.

— Что случилось, — просыпаясь, пробормотал сержант. – Все знают, когда надо заступать на пост.

— Взвод отравился. Посмотри на Макаренко.

Как током пронзило от услышанного. Виктор сел и тут же посмотрел на вытянувшегося рядом Макаренко, его открытые глаза почти не имели зрачков и отдавали неестественной белизной, а из открытого рта пузырилась пена. Сна как и не бывало.

— Бери машину, — почти по слогам чеканил Кучмас, — и всех, кто вчера пил спирт, грузи в машину и быстро в санбат. Захвати хозяина дома. Не теряй времени, каждая минута дорога.

В санитарном батальоне, расположенном в местной школе, они не были первыми. Со всего городка свозили военнослужащих и местных, отравившихся спиртом. В одном из классов на жиденькой кроватке лежал дивизионный старшина – «двужильный» Димура. Он ревел, как загнанный в угол зверь так, что дрожали стёкла в окнах.

Прибыв во взвод, Виктор получил новую задачу.

— Чертовских, внимательно осмотри всех и помоги разведчикам. Надо выявить тех, кто ещё пил спирт и отправить их в санбат.

Как только Виктор вышел из землянки на свежий воздух у него закружилась голова и стало подташнивать.

— Чёртов спирт. Хорошо немного выпил. И картошечка к месту оказалась, — размышлял он вслух.

Минут через тридцать Виктор отпросился у командира взвода, сославшись на то, что всю ночь дежурил и сон валит намертво.

На следующий день было не лучше. Как волк в клетке не находил себе места. Выйдет на улицу – трясёт, зайдёт в дом – кружится голова. Стало садиться зрение. И только на четвёртые сутки всё вернулось в норму.

Потом стало известно, что немцы, перед уходом, на местном спиртзаводе слили в овраг спирт, а вместо него завезли несколько цистерн метилового спирта.

Результат «отдыха» был печальным: бригада потеряла около сотни человек. Местных жителей погибло вдвое больше. В дивизионе похоронили старшину Димуру и рядового Макаренко, несколько человек потеряли зрение.

Через неделю бригаду перевели из второго эшелона на передний край. Хватит, отдохнули.

Фольварк

— Сержант Чертовских! – начальник связи дивизиона был серьёзен.

— Я, товарищ старший лейтенант!

— Со мной к командиру дивизиона!

— Есть!

Офицер с сержантом быстро удалились, оставшиеся смотрели им вслед.

— Ну Аркаша, смазывай лыжи, что-то будет сегодня.

— А шо, чуть шо, таки сразу Аркаша? – рядовой Авербух с недоумением смотрел в сторону, куда ушли двое.

— Только что сообщили, что у этого фольварка, — майор Ложкин ткнул пальцем в карту, — комбат Малинка, со своими управленцами, оседлал дорогу, по которой скоро подойдут прорвавшиеся из окружения немцы.

Все, находящиеся в землянке тревожно переглянулись.

— Задача ясна? — продолжил командир дивизиона — старшим назначаю начальника связи Кучмаса.

В полуторку быстро загрузили боеприпасы и два пулемёта. Через несколько минут в кузове уже тряслись по ухабам весенней дороги человек двенадцать разведчиков и связистов.

Сначала ехали молча. Рядовой Авербух сидел как на иголках и всё время пытался чего-то спросить.

— Авербух, чего ёрзаешь как наскипидаренный? – спросил Виктор суровым голосом.

— Товарищ сержант, у меня один вопрос не даёт моим нервам покоя.

— Что ещё?

— Это непонятное слово, — Аркадий замялся, — это… фолькс…, нет, фор…

— Фольварк?

— Да, да. Оно. Шо оно значит?

— Это усадьба. Сейчас увидишь.

— Аркаша, не дрейфь, оно не кусается, — бросил Лисовский и все дружно засмеялись.

Вскоре машина остановилась у ворот фольварка, состоящего из нескольких строений. В центре усадьбы стоял двухэтажный дом из красного кирпича под черепицей. Вся большая территория была обнесена высоким кирпичным забором.

Прибывших встретил капитан Малинка. Как всегда подтянут и чисто выбрит. Поглаживая аккуратно подстриженную бородку, поприветствовал всех.

— И так, внимание. По данным, полученным из штаба по радио, — сказал он, — одна из колонн противника, вырвавшегося из города Торно, двигается по дороге, проходящей мимо этого фольварка. Задача комдивом вам поставлена, давайте готовиться.

— Интересно, когда гости пожалуют? – рассуждал ефрейтор Тресков, устанавливая пулемёт на огневую позицию.

— А много их? – поинтересовался рядовой Авербух.

— Аркаша не боись, на всех хватит и не по одному, — как всегда оппонентом Авербуху выступил рядовой Лисовский.

— Таки да. Это ясно.

Стало темнеть.

— Виктор! — позвал Кучмас, — со мной, посты проверим.

— Тихо, ветра нет, — прислушался Виктор, шагая за командиром.

— Да, — добавил Кучмас, — и ни души.

Войдя в небольшой домик, Виктор быстро вскинул автомат и передёрнул затвор. В дверном проёме, спиной к нему стоял немецкий солдат, как говорится, в полном снаряжении, но… руки его были подняты вверх.

— Товарищ сержант, это я, рядовой Крысанкин, — из-за немца показалась голова солдата. – Вот, «фрица» задержал.

— Молодец! И что собирался делать дальше? — говоря эти слова, Кучмас посмотрел на руки солдата, в которых тот держал карманные часы с цепочкой, явно изъятые у пленного.

— Собирался доставить его вам.

— А почему немца не разоружил? — Виктор снял с шеи пленного автомат и указал немцу на угол в комнате.

Крысанкин начал докладывать начальнику связи, как он задержал немца.

— Сижу, смотрю в окно. Чувствую, ноги мокрые. Думаю, дай портянки перемотаю. Снял сапог, перемотал портянку, ногу в сапог, а тут, вижу, входит этот. Ну, я карабин вскинул и ему «Хенде хох!». Немец-то не ожидал такого. Ну, вот. А когда я хотел забрать оружие, пришли вы.

— А где Оськин?

— Он пошёл осмотреть соседний дом.

— Ох, Крысанкин… Где было приказано находиться?

— На чердаке этого дома.

— Значит, приказ приказом, а делаем, что хотим. Так?

— Да мы… вот… хотели осмотреть…

— Ладно. Хорошо, что хорошо кончается. А-то шлёпал бы ты куда-нибудь под дулом этого автомата.

Кучмас повернулся к немцу.

— Шпрейхен зи русиш?

— Найн.

Далее, на ломаном немецком языке, начальник связи провёл допрос. Из ответов стало ясно, что немец с напарником осматривали постройки. Второй «фриц» за домом в канаве, поранил ногу. Их возвращения ждут через двадцать минут. Далее рассказал, что за ними движется много солдат и офицеров. На вопрос Кучмаса, есть ли у них артиллерия и танки, немец ответил, что есть бронетранспортёры.

— Чертовских, я с пленным, а вы оставайтесь здесь. При подходе колонны в бой не вступать, быстро в фольварк. А сейчас, смотрите в оба.

После ухода начальника связи «в оба» долго смотреть не пришлось. Прибежал Оськин и доложил, что за бугром больше двадцати немцем и к ним подходят ещё.

— Оставайтесь здесь! Я на чердак, посмотрю, — Виктор быстро побежал, спотыкаясь, по лестнице наверх.

Подбежав к слуховому окну, он глянул на дорогу.

— Мать твою…

Впереди ехал мотоцикл с коляской, за ним автомобиль, у которого вместо задних колёс были гусеницы. Виктор долго не раздумывая, дал по машине длинную очередь из автомата. Ребята внизу начали стрельбу из карабинов. Мотоцикл быстро развернулся и помчался в обратную сторону. Из машины по дому ударил пулемёт и несколько автоматов. С громким шумом черепица с крыши посыпалась вниз. Виктор пригнувшись кинулся к лестнице, но успел заметить, что из машины стали высаживаться немецкие солдаты. Пулемёт, не жалея патрон, продолжал стрелять по дому.

— Товарищ сержант, — кричал Оськин, — нас обходят справа.

— Быстро из дома! – Виктор глянул в приоткрытую дверь. – Перебежками по одному в сторону фольварка. Вперёд!

Прикрывая друг друга, солдаты быстро покинули дом и выдвинулись в сторону усадьбы. Прибыв на место, Виктор доложил обстановку. Комбат тут же стал передавать на огневые позиции данные для стрельбы артиллерии. Через считанные минуты первый тяжёлый снаряд разорвался в районе сосредоточения немцев. Снаряды рвались, переворачивая машины и разбрасывая людей. Несмотря на плотный артиллерийский огонь, теряя людей и технику, немцы продолжали продвигаться вперёд.

Введя корректировку, Малинка дал команду на постановку заградительного огня. Султаны мощных взрывов казалось, поглотили наступавших, но часть из них выскочила из смертельного урагана и устремилась в сторону фольварка.

— Ну, вот, Аркаша, настал и наш черёд.

— А я готов. И мама за меня краснеть не будет.

Команда «Огонь!» прозвучала, как только немцы подошли поближе. Фашисты не ожидали такого жёсткого удара. Словно столкнувшись с невидимой стеной, они остановились. Горели машины, падали убитые, живые метались по дороге, деваться им было некуда, с одной стороны болото, с другой затопленное распаханное поле, а сзади напирали те, кто вырвался из-под огня артиллерии. Опомнившись, фашисты перенесли огонь на фольварк.

— Останусь жив, — сквозь грохот боя кричал Лисовский, — построю у себя в деревне дом из красного кирпича!

— А шо так? – поддержал разговор Авербух.

— Так смотри Аркаша, какая знатная стена получилась. По нам вон как шмаляют, а ни одной дырочки.

— О, смотрите! – Аркадий чуть ли не подпрыгнул. – Отходят!

— Сейчас добавят, — спокойно отметил Виктор. – Видишь, темнеть начинает, вот они с темнотой и дадут нам жару.

С наступлением темноты немцы пошли в атаку развёрнутым, насколько позволяла местность, фронтом.

— Боеприпасы заканчиваются, — заметил Оськин.

— Ещё гранаты есть, правда всего два ящика.

Неожиданно рядовой Авербух упал на пол, развернулся и что-то выбросил в окно. За окном раздался взрыв ручной гранаты. Аркадий смотрел на всех ошалелыми глазами.

— Аркаша, мать твою…, ты нам жизнь спас, — нервно засмеялся Оськин.

— Немцы прорвались через ворота! – Виктор весь напрягся. – Гранаты к бою!

Отбив одну атаку, защитники дома поняли, что боеприпасы на исходе.

— Пасюков, — быстро заговорил Кучмас, — бери трёх человек и к задним воротам, расчистить нам путь отхода.

— Чертовских, — продолжал отдавать приказ начальник связи, — собрать людей, отходим. Комбат вызывает огонь на себя!

Долго размышлять не пришлось, все ринулись к выходу.  Ещё не добежали до тыльных ворот, начались рваться снаряды, вызванные капитаном Малинкой. Бросив несколько гранат в сторону дома, устремились в ночную тьму. Бежали по раскисшей земле, падали, вставали и опять бежали, над головами роем пролетали пули, посланные немцами вдогонку убегавшим.

Метров через пятьсот уткнулись в кустарник и остановились.

— Старший сержант Пасюков, Чертовских, проверить наличие личного состава!

Проверка показала, что все на месте и только двое легко ранены. Сделав перевязку раненным, все отправились к стоящим недалеко двум зданиям. Там развернули радиостанцию и капитан Малинка доложил командиру дивизиона обстановку.

— Крысанкин, а ты лихо бегаешь, — обратился Лисовский к солдату, перематывающему портянки.

— Главное портянки вовремя перемотать, — последовал спокойный ответ, вызвавший всеобщий смех.

— Тихо всем! Чертовских, выставить дозорных! Смотреть в оба.

На рассвете прибыл командир дивизиона майор Ложкин. О чём на повышенных тонах разговаривали офицеры в соседнем доме, было не слышно, но по выражению лица комбата поняли, что ничего хорошего ждать, сейчас не придётся.

— Слушай приказ, — капитану явно было неловко, — отбить у немцев нашу полуторку и …

— Это как? – вставил Лисовский. – Там фрицев полно…

— Что! – рявкнул из-за спины Малинки майор. – Обсуждать приказ командира!? Под трибунал отправлю! Кучмас! Веди людей!

Кучмас, тихой «утиной» походкой подошёл к солдатам, посмотрел на всех, опустил лицо и тихо произнёс: «За мной», и зашагал в сторону кустарника. Побросав окурки, все пошли за командиром в утренний туман навстречу неизвестности.

У кустарника, где вчера остановили свой бег, Кучмас собрал всех.

— Значит так, ребятки. Воспользуемся туманом. Разворачиваемся в цепь и тихо подходим к фольварку, забрасываем немцев гранатами, с криком «Ура» врываемся во двор и держимся до тех пор, пока водитель не угонит машину, после этого отходим.

Все молчали.

— Другого плана нет, — поставил точку Кучмас.

Растянувшись в цепь, сквозь туман, пошли в сторону фольварка. Переставляя пудовые, от налипшей грязи, ноги, Виктор посматривал на восток, всходило солнце. Чем ближе подходили к цели, тем туман становился реже. Не дойдя до стены метров сто – сто пятьдесят, немцы ударили из пулемётов. Кучмас крикнул «Ура» и все побежали вперёд, ведя на ходу огонь из автоматов. Один за другим люди падали в грязь, не то сраженные пулей, не то залегшие под пулемётным огнём.

Виктор бежал на правом фланге, но вскоре тоже упал. Падая он заметил, что Пасюков добежал до забора и таким образом попал в «мёртвую зону».

Немцы ещё какое-то время стреляли по лежащим на земле и потом затихли. В этот момент Пасюков ринулся в обратную сторону. Пулемёт заработал снова. Петляя как заяц, старший сержант бежал, казалось, быстрее пули. Кто-то ещё вскочил и побежал назад, в туман.

Голову Виктора сверлила мысль о том, что надо тоже бежать назад. Как подпружиненный он вскочил и кинулся в сторону кустов. Пробежав немного, упал, и видимо вовремя, пули просвистели над головой и легли ровной полосой перед ним. Виктор притих. Лежит без движения, чувствует, что пулемётчик ждёт. Земля отдавала по телу гулким стуком. Сначала было не понятно, что это, но потом он понял, это раздавался стук его собственного сердца. Виктору показалось, что пулемётчик тоже услышит этот стук и продолжит свою чёрную работу. Лежать больше нельзя. Он быстро вскочил и побежал. Пулемётная очередь. Упал. Побежал. Пулемёт. Опять упал. Опять вскочил и побежал. Пулемёт. Кусты.

В кустарнике встретили Кучмас, Пасюков и Лисовский. Кинулись обниматься, как будто не виделись целую вечность. У Пасюкова пулей разворотило приклад автомата. На телогрейке Виктора было два пулевых отверстия, пули прошли вскользь, и теперь там торчала вата. Но самое удивительное, никто из четверых не был даже легко ранен.

Солнце осветило лежащих на земле. Кто из них убит, ранен или живой было неясно. А по дороге, нескончаемым потоком, двигались немецкие войска. 

— Лисовский, — Кучмас отдал свой диск от автомата и две гранаты, -остаёшься здесь, не дай немцам подобраться к ребятам. А вы, оба, за мной.   

Вернувшись на «базу», Кучмас доложил о результатах вылазки и запросил боеприпасы.

В это время Виктор с Пасюковым, взяв по пулемёту, отправились к небольшому дому, который находился ближе других к дороге, заняли огневые позиции и короткими очередями стали вести огонь по немецкой колонне. Снаряды батареи капитана Малинки рвались в колонне и на обочине дороги. Горели машины, люди разлетались от взрывов, но колонна упорно продолжала движение, не обращая внимания на большие потери.

— Витя, смени позицию, — сказал Пасюков, набивая пулемётный диск патронами, — гранатомётчики к тебе пристрелялись.

— Прорвёмся!

Виктору в этот момент казалось, что с ним ничего не может произойти, немецкая пуля не для него, она не может оборвать вот так запросто его жизнь. Но немец влепил-таки гранату под окно, из которого он вёл огонь, и взрывом изуродовало пулемёт. Сам пулемётчик отделался лёгким испугом.

— Витя, живой?

— Живой! Что сделается!? Вот пулемёт испоганили.

— Витя! Слышишь? Пулемёты бьют!

— Да! Фрицы решили с нами покончить!

— Нет! Витя! Это наши!

Друзья увидели, как в колонне немцев воцарилась паника, грохот артиллерийских разрывов сопровождал вой огромного пчелиного роя. Прибыли мотомеханизированные части и ударили счетверёнными пулемётными установками по колонне.

 Вызволив своих людей с поля, подсчитали потери: пятеро убитых и четверо раненых. Выполняя приказ самодура майора Ложкина, не нанеся урона противнику, подразделение понесло тяжёлые потери.

Кабель

— Лисовский, давай тащи всё это к машине, — Виктор указал на сваленные в кучу катушки с кабелем, телефонные аппараты и радиостанцию. – А я пока кабель смотаю, не оставлять же.

Метров через триста кабель привёл к воронке, из которой в разные стороны уходило несколько проводов.

— Так, и какой здесь мой? – с недоумением Виктор рассматривал концы проводов. Выбрав по направлению и цвету нужный кабель, он продолжил  движение.

Не прошёл и ста метров, как почувствовал чьё-то присутствие и услышал звук затвора, загоняющего патрон в патронник. Инстинкт самосохранения заставил быстро прыгнуть к дереву, спрятаться за ним и поднять автомат. Выглянул, видит метрах в десяти от себя за деревьями стоят два солдата, один из них из карабина целится в него.

— Ааа, с-сука, кабель воруешь, п-пристрелю как последнюю…, — заикаясь хрипел от злости солдат с карабином в руках.

— Да шлёпни ты его, война всё спишет, — злым тенорком вторил другой.

— Мужики! Не порите горячку. Давайте спокойно разберёмся. В чём дело? Какие ко мне претензии? – испарина выступила на лбу Виктора. – Мой автомат тоже не семечками заряжен. Что, стрелять начнём?

— Да ты м…, ещё угрожать нам и издеваться! Да мы тебя…

— Перестаньте хамить, давайте спокойно разберёмся. Я не сделаю и шага, но и вам этого не позволю, пока не опустите оружия, — палец лежащий на спусковом крючке от напряжения начал подрагивать.

— Да бей ты его, — не унимался «тенорок», прячась за дерево.

Виктор понял, что согласия у «противника» нет и решил поднажать.

— Не дурите! Со мной так просто не пройдёт, я так брызну из этой штучки, что обоих с собой утяну.

— Герой … ворует кабель на боевых позициях, да ещё угрожает, — уже более спокойным голосом проговорил державший карабин.

Виктор решил не упускать из рук инициативы.

— Сто метров в том направлении, — он указал рукой, снаряд порвал наши линии, видимо, я по ошибке взял не свой кабель.

— Знаем таких, не успеешь оглянуться и ищи свищи.

— Опустите карабин и поставьте на предохранитель, не стоять же нам тут всё время.

— Ты сам, давай опускай автомат.

— За мной дело не станет, — не убирая автомата, Виктор спокойно спустил затвор и поставил на предохранитель.

Солдат напротив взял карабин за спину. Осторожно все вышли из-за своих укрытий. Около минуты стояли и молча смотрели друг на друга. Потом, как по команде одновременно начали движение. Прошли по кабелю до воронки, разобрались, что к чему, сели и закурили.

— Сержант, а ч-что, шмальнул бы п-по нам?

— Если бы вы первые начали, то не сомневайтесь, мало бы вам не показалось.

— Да, — протянул солдат, выдыхая табачный дым, — ч-чего только н-не бывает.

После дружеского перекура обе стороны разошлись по своим направлениям.

— Товарищ сержант, что так долго? – Лисовский стоял у полуторки. – Я всё загрузил уже, и даже покурил.

— Я тоже покурил, — улыбнулся Виктор.

Одер

Туманным апрельским утром Виктор шёл к командиру дивизиона и рассуждал вслух.

— К чему такая срочность? Вчера вечером был у комдива, никаких распоряжений не было, а тут раз и срочно.

Зайдя в штабную землянку, он увидел кроме командира дивизиона майора Удовченко, сидящих за столом, начальника штаба майора Митина, начальника связи капитана Кучмаса и начальника разведки старшего лейтенанта Бортняка.  Доложив о своём прибытии, Виктор продолжал гадать о причине вызова.

— Вот, тут мы обсуждаем вопрос, кому поручить непростую задачу, — сказал комдив, пуская изо рта колечки дыма в сторону выхода из землянки. — Принято решение, сегодня с наступлением темноты проложить связь через восточный рукав Одера и закрепиться на полоске земли посередине реки, замаскироваться и ждать общего наступления. Группу по прокладке связи поручается возглавить вам. Остальное до вас доведёт начальник штаба, — после этих слов он глубоко затянулся вонючей трофейной сигаретой, затушил её о бревно сруба землянки и щелчком отправил окурок к выходу.

— Вопросы ко мне есть?

— Вопросов нет, — ответил Виктор, а перед глазами у него представилась панорама реки с пятикилометровой водной гладью и узенькой полоской земли посередине реки. Фраза «Вот это сюрприз!» так и хотела сорваться с губ.

— Тогда желаю успеха, и жду доклада по телефону к двум часам ночи.

— Есть! – последовал автоматически ответ и взгляд переключился на трёх сидящих офицеров.

— Садись рядом с начальником связи, — как всегда улыбаясь, сказал начальник штаба, — давайте обмозгуем, чтобы всё сделать по-умному.

— Посмотри, каких мы тебе людей подобрали, — протягивая листок, произнёс капитан Кучмас.

— Два разведчика и три связиста, — читая список, тихо сказал Виктор, потом громче добавил, — ребята надёжные, не подведут.

Обговорив детали подготовки и проведения операции, офицеры отправили сержанта готовиться к заданию.

— Товарищ капитан, всё имущество погружено, люди готовы.

— Удачи! Вперёд!

Две надувные лодки тихо отчалили от берега и быстро скрылись в свинцовой темноте ночи. Была удивительная тишина, только изредка осветительные ракеты вспарывали небо, зависали на какое-то время, а затем падали и скрывались в чёрной, как дёготь воде. Плыли молча, каждый знал своё дело. От напряжения под телогрейками взмокли гимнастёрки.

Вот, днище лодки стало цепляться за затопленные кочки и корневища. Остров. Быстро разгрузились. Виктор первым делом стал проверять связь. В трубке услышал знакомый голос Оськина.

— Доложи двадцатому, связь есть.

— Как дела? Как у вас обстановка? – слышится надрывный кашель, это комдив.

— Всё в порядке. Нахожусь в указанном вами месте.

— Молодцы! Постарайтесь хорошо закопаться в землю и замаскироваться. С рассвета лежать тихо, иначе у вас будет жарко. А пока, до свидания.

— До свидания, — ответил и почувствовал, как гора свалилась с плеч. Дело сделано, теперь надо думать о завтрашнем дне.

— Так, мужики, закапываемся и маскируемся, — с этими словами Виктор воткнул лопату в землю.

— Товарищ сержант, — минут через пять сказал Лисовский, — ну я не жаба, чтобы в болоте лежать.

Неглубокие окопчики стали медленно наполняться водой.

— Всё. Глубоко не копать. Маскируйтесь лучше, используйте мелкий кустарник.

Когда всё было готово, оставшись дежурить у телефонного аппарата, Виктор всех отправил отдыхать. С рассветом, оставив за себя Лисовского, переполз в окопчик и сразу заснул.

Проснулся от нестерпимого холода, та сторона тела, на которой он лежал, закоченела. Ощупал себя, телогрейка, гимнастёрка и брюки насквозь мокрые. На дне окопчика была вода. А вылезать из окопчика нельзя, сразу заметят. Перевернулся на другой бок, чтобы на солнце погреть замерзшую часть тела. В таком положении были все. Только Лисовский весёлым голосом рассказывал анекдоты и смешные монологи, как будто он лежал не в холодной луже.

Наступил вечер. Медленно, стуча зубами, все выползли из окопов.

— Товарищ двадцатый, докладывает «Весна», — начал свой доклад Виктор. – У нас изменений нет. Активности со стороны соседа не наблюдаем. Люди промокли, постоянно в воде, галеты закончились. Неплохо бы подхарчиться.

— Передайте людям мою благодарность. Наблюдаем вас. Молодцы! Потерпите немного. Не забывайте о соседях, могут наведаться.

— Если придут, встретим надлежащим образом. Нам бы термосок с горячим сюда, а то рыбий мех не греет.

— Будет вам термосок и ещё кое-что. Если гостей не будет, жду доклада утром.

На этом разговор закончился. Осталось только надеяться, что комдив сдержит слово. А пока, стали толкаться, приседать, отжиматься, а Лисовский подбадривал новой порцией анекдотов.

— Володя, откуда ты столько знаешь? Ведь ни разу не повторился.

— О, это что. Вот мой старший брат, вот это мастер. Он хотел стать артистом, много читал и вслух декламировал. А анекдотов я и половину не знаю того, что он знает.

— Эх, вот сюда твоего брата.

— Тихо! – Виктор насторожился. – Нам и этого брата достаточно. Слышите? С нашей стороны плывут.

Все прислушались. Условный сигнал. Скрип вёсел и всплеск воды. Затаились. Причалила лодка, из неё вылезли двое и начали выгружать какие-то вещи.

— Славяне, что привезли?

—  Тащите сами, увидите.

К всеобщей радости прислали термос с горячей пищей, курево и три фляжки водки.

Отправив курьеров, накинулись на пищу. Водку решили оставить про запас, кто знает, как завтра день сложится. Накрывшись плащ-палаткой, закурили.

Сытые, прижавшись друг к другу, в обнимку с оружием, заснули.

 С рассветом все расползлись по окопам. Стали ждать артподготовку. Прошёл час, затем другой. Тихо. Значит, наступления не будет. Значит, ещё сутки ждать. Хватит ли терпения?

Наступила третья ночь. Виктора колотила дрожь так, что он не мог ничего держать в руках. А тут привезли горячее. Решили выпить одну фляжку водки. Заели перловкой и свиным салом, запили горячим чаем, полегчало. Дрожь прошла.

Настало утро третьего дня. Тишина. Никакого движения на нашем берегу. Значит, опять ничего не будет, никакого наступления.

— Витя, — из соседнего окопчика негромко спросил Лисовский, — а какого… мы тут лежим? Может вообще всё отменили?

— Замыслы командования нам не известны. Приказано здесь лежать. Лежим. Рассказал бы что-нибудь.

— Что-то нет желания. Мозги уже отсырели.

— Передай по цепочке: «Ждать!».

Вечером по связи поступила команда отправить двух разведчиков в расположение части.

Утром стало пригревать солнце. Измученные, замёрзшие солдаты не поползли в свои окопы, а остались на земле. Расплата за такую слабость не заставила себя ждать. Начался массированный миномётный обстрел.

После того как почти вся земля была перекопана разрывами мин, наступила тишина. В ушах звенело, в висках стучало. Возле окопа, где находился телефон, «скрючившись» лежал Лисовский и пытался перевязать колено правой ноги.

— Весна, Весна, Весна, ответь! – раздавалось из телефонной трубки

— Воронцов, слышу тебя! – крикнул в трубку Виктор.

— Как дела у вас?

— О делах говорить рано! – грубо ответил Виктор.

— Интересуется двадцатый. Доложите как дела!

— Доложу через несколько минут.

Виктор положил трубку, так как услышал стоны и зов о помощи. Перебравшись к окопу Павлова, увидел того лежащим на боку и руками сжимающим живот.

— Что у вас?

Вместо ответа, солдат развернулся на спину и тихо вытянул ноги. Из посечённой осколками гимнастёрки выпадали сгустки крови. Виктор стал поверх гимнастёрки бинтовать раненного.

Вернувшись к Лисовскому, у которого были перебиты обе ноги, он помог тому забинтовать раны.

Далее, подполз к третьему из состава группы.  Григорьев сидел и перевязывал себе руку.

— Вот, зацепило выше локтя.

— Кость цела?

— Вроде цела, но пальцы плохо слушаются.

— Ничего, до свадьбы заживёт, вон у ребят намного хуже.

Вернувшись к телефону, Виктор докладывал:

— Доложите двадцатому, Лисовский и Павлов получили тяжёлые ранения, им нужна срочная помощь. У рядового Григорьева ранение левой руки средней тяжести.

— Лодки у вас есть?

— Были две. После обстрела, теперь не знаю.

— Так вот, накачай лодку и доставь тяжело раненных сюда, а третьего заберём вечером.

— Вот так, прямо днём на лодке?

— Другого выхода нет.

— Нас же потопят.

— Будите сидеть на месте, люди погибнут там. Это вам понятно?

— Понятно, товарищ двадцатый.

— Действуй! Видишь, небо тучами затягивает. Не упусти момента.

Когда оба раненных были загружены в лодку, хлестанул сильный холодный дождь.

— Перебирайтесь в окоп с телефоном, — сквозь шум дождя Виктор говорил Григорьеву, — там лежат все гранаты, патроны, продовольствие и наши плащ-палатки. Придётся вам остаться пока одному, надо ребят спасать. К ночи вас заменят.

— Товарищ сержант, только не забудьте обо мне, я буду ждать.

— Жди вечера и будь на связи, — с этими словами Виктор оттолкнулся от берега веслом.

Порывы ветра помогали двигаться к заветному берегу. Но дождь, как быстро начался, так же внезапно и закончился. Видимость улучшилась, и лодка стала хорошо видна с обоих берегов.

Первый снаряд разорвался, подняв столб грязной воды, далеко в стороне от лодки. Казалось, что стреляют не по ней, но второй снаряд, поднял столб воды метрах в десяти, развеял все надежды.

Берег уже был вблизи, когда громадный столб воды от разрыва снаряда поднял «на дыбы» лодку, вытряхнул из неё всех там находящихся, и падая, накрыла Виктора. Холодная вода обожгла лицо, шею и руки, хлынула за воротник и сдавила грудь. Начал быстро грести к берегу, пока одежда не намокла полностью. Метрах в трёх, держась за тонущую лодку, барахтался Павлов. Лисовского нигде не было видно.

Подхватив под руку Павлова, Виктор стал грести в сторону берега, часто уходя с головой под воду. Но вот, ноги упёрлись в дно. Стало легче. С берега бежали на помощь, подали палку, в которую Виктор вцепился как клещами.

Оказавшись на берегу и передав Павлова подошедшим, Виктор не отрывал взгляда от поверхности реки, высматривая Лисовского. Его трясло как в лихорадке, ноги еле держали. Он не мог поверить, что разыгравшаяся за считанные секунды трагедия унесла из жизни его друга.

Капитан Кучмас, после доклада о гибели Лисовского, подошёл к Виктору и положил свою руку ему на плечо.

— Не падай духом, не виноват ты в его гибели. Не рви душу себе, докладывай комдиву обстановку и пойдём искать во что переодеться.

Выйдя от командира дивизиона, Виктор отправился к берегу Одера. Он ещё долго стоял и смотрел на реку, сердце сильно и неравномерно билось, в горле стоял комок.

— Река, река, зачем ты так быстра и глубока…

Победа

— Опять плывут, — Пасюков плюнул, — как они надоели уже со своим базаром.

— Такие наши союзнички, — улыбаясь ответил Виктор.

По озеру плыли лодки с размахивающими руками и орущими английскими военными.

К причалившим лодкам потянулись наши солдаты и офицеры. Союзники трясли в руках всякую всячину от авторучек и зажигалок до женских трусов, выкрикивая при этом какие-то слова.

— Здоровые крепкие парни, а ведут себя как базарные торговки, — Евгений опять плюнул и повернулся спиной к озеру, — Вить, пойдём, не могу я уже смотреть на это.

— Пойдём, — Виктор последовал за другом. – Надо посты проверить, а то эти братания могут боком выйти.

В ночь с 8 на 9 мая на противоположном берегу озера у союзников поднялась беспорядочная стрельба. За отзвуками стрельбы слышались взрывы, в небо взлетали цепочки трассирующих пуль, осветительные ракеты.

— К бою! – последовала команда. – Минутная готовность!

Погружённый в темноту берег, ощетинился орудиями, наступила тишина. Нервы натянуты до предела. Никто не знал, что происходит и чего ожидать. Так, всю ночь советские войска и простояли в боевой готовности. Под утро на берегу союзников наступила тишина.

Прозвучала команда «Отбой!». Отдав необходимые распоряжения, Виктор отправился отдыхать.

— Старший сержант Чертовских, к телефону! – громко прозвучал голос дежурного телефониста.

— Чего раскричался! – Виктор только начал засыпать. – Что это ты сияешь, как полная луна?

— Так ведь, война закончилась! Кучмас вас к телефону зовёт.

— Чертовских у телефона.

— Витя, поздравляю тебя и всех ребят, война закончилась, в Берлине подписан акт о безоговорочной капитуляции.

— Спасибо за поздравление.

— Не перебивай, передай всем, задачи остаются прежними, все на своих местах. Понятно?

 Солдаты повыскакивали из землянок и с криком «Ура!» открыли стрельбу в небо, опустошая магазины автоматов. Кто-то под звук стрельбы начал плясать, обнимались, толкали друг друга, у многих на глазах появились слёзы.

— Витя, — Пасюков потянул Виктора за рукав. – Через час мы вернёмся. Если что, прикрой.

— Не заводись, Женька. Что придумал?

— Пойми, есть хорошая идея. Надо винца принести. День-то сегодня какой! Победа!

— Ну, валяй. Только без глупостей.

— Будь спокоен.

Через час Пасюков, со своим разведчиком, вернулись с двумя вещмеками вина.

Оставив одного солдата у стереотрубы и связиста на телефоне, быстро накрыли импровизированный стол на земле. Налили в кружки кисловатый напиток, стоя, разом стукнулись кружками и выпили за нелёгкую победу. Пили за тех, кто не дожил до этого дня, за фронтовую дружбу, за Родину, за советский народ.

2018, апрель

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *