В России шла Гражданская война, которая полыхала не только в центре страны, но и на её окраинах. Судьба забросила Дмитрия в составе частей Красной Армии на Северный Кавказ.
— Товарищ командир, — умоляющим голосом обращался к командиру полка интендант, — ну товарищ командир!
— Семёнов, как ты меня достал уже.
— Ну, давайте ребятам арбузиков привезём, товарищ командир.
— Какие арбузики? Здесь не рынок, здесь каждый день убивают. Семёнов, ты понимаешь, что война идёт.
Семёнов, переваливаясь с ноги на ногу, следовал за командиром как тень и продолжал ноющим голосом упрашивать.
— Товарищ командир, ну разнообразим рацион ребятам…
— Вот где у меня твой рацион, — командир пошлёпал ладонью себе по затылку.
— Ну, товарищ…
— Всё! Бери четверых, телегу и чтобы быстро! Туда и обратно!
— Есть, туда и обратно!
Интендант по-детски подпрыгнул и побежал в сторону конюшни.
В числе выделенных бойцов для поездки в аул был и Дмитрий. Интендант и двое красноармейцев сели на коней, а Дмитрий с товарищем на телегу, запряженную крепкими лошадьми. Выдвинулись в путь с хорошим настроением, предвкушая чуть ли не увеселительную прогулку.
Ехали вдоль Терека. Места здесь удивительно красивые. Горы, покрытые деревьями, цепко державшимися на скалистых выступах, внизу зажатая между скал натужно ревущая река, изо всех сил стремящаяся вырваться из их тесных объятий. Но горы отступали и река, выйдя на простор, успокаивалась. Заросли камыша шелестели под тихий говор реки. Лишь крик птицы, обеспокоенной чем-то, нарушал устоявшийся покой. Дорога в скалистой местности, утрамбованная за тысячелетия копытами коней, волов и колесами повозок, была жесткой, петляла над берегом реки, постепенно поднимаясь вверх.
Приехали в аул, остановились под раскидистой чинарой. Улица, как в мертвом городе — безлюдна. Несколько коз беззаботно лазили по стенам своеобразных строений, словно прилипших к скалам. Время подходило к полдню, стояла тишина и только пара собак заливались лаем, указывая всем, что кто-то чужой зашел на их территорию.
Внимательно приглядевшись, красноармейцы заметили, что за ними из всех щелей наблюдает множество глаз.
— Интересно, — с какой-то настороженностью проговорил напарник Дмитрия, — даже мальчишки не показывают носа.
— Да оно и понятно, — ответил Дмитрий, — приехали солдаты.
Интендант, не спеша сошел с коня и направился к одной из дверей. Постучал раз, другой и стал терпеливо ждать. Прошло довольно много времени, прежде чем открылась дверь. В дверном проеме стоял сухой как палка старик с бледно-коричневым лицом, одетый в белую черкеску не первой свежести, с рядами газырей на груди. Его худое тело было перехвачено тоненьким ремешком, на котором висел неестественно большой кинжал. На голове красовалась белая баранья шапка, в руках держал высокий посох. Гордо подняв свое сухонькое личико, он потухшими глазами вопросительно смотрел на интенданта.
Жестикулируя пальцами обеих рук, интендант заговорил с ним на каком-то непонятном никому языке. Прошло время, а русский и старик продолжали вести разговор жестами, похлопывая друг друга и произнося какие-то слова. Потом старик сделал шаг назад, повернулся, подал знак интенданту и стал удаляться мягкими неслышными шагами, увлекая за собой гостя.
Прошло около часа, прежде чем интендант показался в дверном проеме. Он подошел к бричке, взял мешок с мануфактурой и ушел вновь к старику.
— О, опять ушёл, — возмущённо сказал Дмитрий. – Опять ждать?
— Я думаю уже всё. Обмен пошёл.
Через несколько минут интендант вышел в сопровождении не по годам серьезного мальчика лет десяти. На нем тоже, как и на старике, большая белая шапка, его удлиненная курточка была перехвачена ремешком, на котором так же висел кинжал, на ногах надеты легкие на тонкой подошве сапожки.
— Давайте мальца на бричку, — скомандовал интендант. – Он дорогу покажет.
Усадив мальчика, тронулись в путь. Миновали аул, проехали еще километра полтора и по требованию мальчика остановились на краю бахчевого поля.
На довольно крутом косогоре вызревали под горячим солнцем арбузы и дыни. Их на поле было так много, что казалось они вот-вот, подталкивая друг друга, покатятся вниз, образуя лавину.
Мальчик зашел на бахчу, опытным взглядом рассматривал арбузы, постукивал по ним, найдя нужные, отсекал от плетей и указывал рукой, чтобы забирали.
Не прошло и часа, как бричка наполнилась арбузами и дынями. Мальчик скатил под гору еще три арбуза, ловко раскромсал их, подцепил кусок на кончик кинжала и жестом предложил присутствующим угоститься. Арбузы были красные, но не очень сладкие.
Покончив с арбузами и поблагодарив мальчика, красноармейцы тронулись в обратный путь. Дмитрий с мальчиком уселись на бричку, а напарник взял коней под уздцы и повел их, не давая разойтись под гору. Интендант с красноармейцами ехал позади брички, там слышался смех, кто-то рассказывал очередную смешную историю. Настроение было у всех приподнятое, даже серьезный мальчик, свесив ноги с брички, покачивал ими в такт стука кованых копыт и чему-то безмятежно улыбался.
Еще на бахче почувствовалось наступление прохлады, небо стало затягиваться тучами, вылезавшими из-за ближайшего перевала. При въезде в аул сыпанул дождь. Мальчик быстро соскочил с брички и нырнул в какую-то дыру. Проехали аул, дождь не прекращался.
— Сытин, — сказал подъехавший интендант товарищу Дмитрия, — мы поскачем вперёд, а в районе камышей вас встретим.
Трое всадников, пригнувшись к седлам, стали быстро удаляться и вскоре, за пеленой дождя и вовсе скрылись.
Двое на бричке ехали молча, промокшие до нитки, прижимаясь друг к другу. Дорога, смоченная дождем, становилась скользкой и лошади порой переходили на рысь, но Дмитрий вновь и вновь осаживал их.
Откуда-то вместе с шумом дождя донеслись отдельные выстрелы, и через мгновение они повторились вновь. Остановив лошадей, прислушались.
— Слыхал? – спросил Сытин.
— Да.
— Никак от камышей звук стрельбы был?
— Тихо! Не тараторь!
Однако, кроме дождя ничего больше не услышали, но Сытин у своей винтовки снял курок с предохранителя, а Дмитрий перекинул карабин из-за спины на колени и загнал патрон в патронник. Потихоньку тронулись.
Уклон дороги становился более пологим, лошади шли спокойно. Ветер совсем затих, дождь немного поубавил и сеял прямой, мелкий, как через сито.
Из-за поворота показались камыши.
— Погоди, — тихо сказал Сытин, — притормози, где-то здесь интендант с ребятами ожидает.
— Завязнем, дорога тяжёлая, — Дмитрий отпустил вожжи. – Грязь на колёса навёртывается.
Вдруг впереди у обочины дороги они увидели лежащих людей в форме красноармейцев. Сдерживая лошадей, тихо подъехали к ним.
— Господи, помилуй! – перекрестился Сытин.
Все были мертвы и страшно обезображены. Оружие и кони исчезли. Кругом тишина, лишь от легкого ветра тихо шелестели камыши.
Поняв, что случилось, Дмитрий погнал лошадей. Кони рванули тяжелую бричку и поволокли ее прочь от этого страшного места.
Не проехав и полкилометра, Сытин заметил какое-то движение в камышах, вскинул винтовку и выстрелил. В тот же миг хлестнул выстрел из камышей. Взглянув на товарища, Дмитрий увидел в его правой опущенной руке винтовку с разбитым прикладом, а левой рукой он держался за правое плечо, из-под пальцев сочилась кровь.
— Дурак, — не глядя на товарища, зло бросил Дмитрий, продолжая хлестать лошадей, — они же на звук стреляют и в цель попадают, а ты, не видя никого, вздумал стрелять.
В это время хлестнул еще один выстрел, правая лошадь на полном скаку свалилась, как подрубленная, продолжая в судорогах двигать ногами. Телега, упершись в круп лошади, встала, хотя левая лошадь изо всех сил пыталась тянуть ее. Дмитрий выхватил из-под сидения клинок, махнул им по постромкам, отвернул чуть влево, и бричка тронулась, постепенно набирая скорость.
Дождь уже совсем перестал, видимость была хорошей и сидевшие в телеге, втянув головы в плечи, ждали очередного выстрела или погони, но ни того, ни другого не последовало.
Добравшись до расположения части и доложив о случившемся, Дмитрий через четверть часа уже скакал вместе с поднятыми по тревоге красноармейцами к месту гибели товарищей.
Поиски бандитов не увенчались успехом. Опрошенные местные жители никого не видели и не могут сказать, кто бы мог это сделать. Да и знали бы, вряд ли сказали правду.
Забрав тела погибших, отряд отправился в обратный путь.
Во дворе рядом с телегой, наполненной арбузами, лежали тела трёх красноармейцев. Сытин, с перевязанной рукой, держа под уздцы запряжённую в телегу лошадь, смотрел куда-то вдаль. На его скулах ходили желваки.
Дмитрий устало слез с лошади, медленно подошёл к погибшим, снял фуражку, тяжело вздохнул и тихо произнёс:
— Да. Съездили за арбузами.
2020, сентябрь.